Ефрейтор Икс [СИ] - Сергей Лексутов

— Слава Богу, что наши крутые клиенты не живут пока в этих убогих домишках. Тут в основном кухонными ножами и топорами убивают… — хмуро проворчал Димыч.

— Где труп?

— А вот он, рядом стоит.

— Да он, вроде как, живой…

— Но, тем не менее, в него на этом самом месте вчера стреляли вот из этого ствола, — и Димыч протянул эксперту, как догадался Павел, трофейный пистолет. Обернувшись к Павлу, Димыч добавил: — Ну вот, и в отдел не пришлось ехать.

Эксперт проворчал недовольно:

— А чего ж вчера не вызвали группу?

— Так ведь его вчера районщики забрали по факту злостного хулиганства, а потом он с ними вечером здорово загулял. Так что не до того было…

— По факту злостного хулиганства?!

— Новости смотришь? Видел в новостях интервью с известным писателем, которого избил ректор Университета?

— Так это он?!

— Ага, знакомься, мой кореш, Павел Лоскутов.

Пожимая руку Павлу, эксперт с завистью проговорил:

— Интересная у вас жизнь, у писателей; то вам ректоры физиономию бьют, то киллеры покушаются… — тут эксперта будто осенило, он воскликнул: — Димыч! Так ведь тут все ясно: ректор его и заказал! Иди, бери тепленьким…

— А зачем тогда физиономию бил? — серьезным тоном возразил Димыч.

— Н-да, это разрушает всю версию… — и, обращаясь к своим, крикнул: — Ребята, ищем пули и гильзы, — повернувшись к Павлу, спросил: — Не покажете ли примерные директрисы огня?

— Разумеется, — Павел прошел на то место, на котором он находился, когда киллер вскинул пистолет и открыл огонь.

Прикинув расстояние, эксперт присвистнул:

— Как же это он не попал в вас?

Павел скромно потупился:

— А я качал "китайский маятник"…

— А что это такое?! — еще больше изумился эксперт.

Тут вмешался Димыч:

— Я тебе потом расскажу, а пока давай быстрее размечай свои директрисы. Мне хотя бы по одной пуле и гильзе нужно.

— Да зачем они тебе? У тебя же ствол есть?

— Надо. Ствол стволом, а как я докажу, что он вчера палил ураганным огнем на этом месте? Клиент-то жив остался…

Оперативники, наконец, приступили к работе, но без особого энтузиазма, как показалось Павлу.

Димыч сказал:

— Ладно, пошли, тут они и без нас справятся.

И тут Павла осенило, он понял, какая заноза, связанная с Гонтарем, в нем сидела.

— Димы-ыч! М-мистика какая-то!.. Жену Гонтаря зовут Ирина Дмитриевна…

— Ну и что?

— Так звали мою бабку.

— И что тут мистического?

— Не знаю… Только, понимаешь, я теперь верю в мистику. В позапрошлом году, когда я даже еще не знал, что за мной открыта охота, мне предупреждение пришло…

— От кого? От американского дядюшки?

— Димыч, ты только не смейся, но перед тем, как я засек слежку, я выходил по малой нужде во двор, посмотрел на луну, и такой меня ужас обуял, ну прямо как перед смертью…

— Так-так… — Димыч изобразил предельную заинтересованность. — Ты, значить, неделю назад вышел помочиться на луну, и тебе был знак?

— Да что ты ржешь! Я серьезно. Это началось еще в Сыпчугуре. Там тоже, вдруг ни с того ни с сего меня обуял смертный ужас, и тут же, буквально через несколько минут, меня чуть не убили.

— Но сейчас-то ты никаких ужасов не испытывал. Просто, вдруг обнаружил слежку…

— Значит, был другой знак. Вот только я его распознать не мог. Как только распознаю, сразу все и узнаю.

— Так может, тебе лучше к колдуну сходить? Есть у меня знакомый…

— А что, пошли!

— Не получится… — Димыч тяжело вздохнул. — Он только через три месяца освобождается. Он у меня свидетелем по убийству проходил, а областники его замели за мошенничество в особо крупных размерах. Намаялся я с ним…

— Тебе все шуточки, а уже вторая неделя кончается, а мы все еще не знаем ничего!

— Но ведь и ты жив, — резонно возразил Димыч.

Они пришли в то самое кафе, в котором Павел был вчера. Не успели сесть за столик, как над ними навис охранник. Он прорычал, нисколько не заботясь о доходах хозяина:

— А ну выметайтесь отсюда! Быстро, валите!

Димыч поглядел на него тухлым взглядом, и проскрипел, будто напильником по ржавому топору:

— Не узнал? Я Димыч…

— Не узнал… — обронил верзила, но тон поубавил.

— Хочешь познакомиться поближе? — многообещающим тоном продолжал Димыч.

— Да нет, я только хотел сказать, что если получится, как вчера…

И тут в мозгу у Павла забрезжило. Вчера, когда они уже уходили из кафе, Павел шел впереди по проходу между столиками, как вдруг увидел, что на него прет, глядя поверх головы, прямо толстым брюхом, весь увешанный золотыми цепями, толщиной в якорные, какой-то новорус. Походя, Павел засунул его под стол, а его двух охранников сложил друг на друга, сел верхом и принялся орать:

— Он сказа-ал, пое-ехали! И взмахнул рукой! И-и-эх! Словно вдо-оль по Питерской, Питерской, Питерской… Пр-ронесся над Землей!

Сашка с Васькой вырубили двух каких-то громил, кинувшихся то ли разнимать, то ли на помощь, и они втроем прорвались к выходу. Тогда-то и возникла идея, пойти на реку и смыть грязь, налипшую на них в этой паршивой забегаловке.

Димыч продолжал, чуть кивнув на Павла:

— Если вот этот парень вздумает разобрать тебя, и твою забегаловку на запчасти, твоя крыша в полном составе сбежит на Мартинику. Знаешь, где Мартиника?

— Н-не знаю…

— Вот то-то же… Иди, учи географию, и не нависай толстым брюхом над нами. Мой кореш, когда кого-нибудь нечаянно мочканет, всегда тоскует. Видите ли, жалко ему безвинно погибшие души… А тут он аж двоих мочканул… — и, больше не обращая внимания на охранника, властным жестом подозвал официанта, в вальяжной позе прислонившегося к стойке, и явно приготовившегося любоваться, как двоих лохов вышвырнут из кафе.

Когда официант убежал, выполнять заказ, Павел попросил:

— Дай-ка телефончик… Или, это для управления большой напряг, личные звонки оплачивать?

— Напряже-ется… — обронил Димыч, вытаскивая из кармана телефон.

Павел набрал домашний номер Оксаны. Она почти сразу взяла трубку, пропела:

— Алле-у?..

Павел сказал:

— Привет, Ксана. Чего стряслось?

— Паша? — ему показалось, что голос ее был испуганным.

— Да-да. Чего случилось?

Она долго молчала, дыша в трубку, наконец, выговорила:

— Паша, мне предлагают замуж пойти…

— Вот так так! Недели не прошло, как мы виделись, а ты уже замуж выскакиваешь!

Павел бодро и весело говорил в трубку, а самого его, будто по кишкам током шарахнуло, и будто в глазах потемнело. Никак он не может привыкнуть к тому, что его женщины бросают!